Протоиерей Всеволод Чаплин «ответил» на «Обращение к Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу в связи с дискриминационными высказываниями представителей РПЦ» [1]. «Ответил» пишу в кавычках, потому что текст Чаплина является лишь номинальным ответом: церковный чиновник подменил предмет Обращения.
Сделал он это довольно примитивно (но, как показано далее, вполне эффективно): просто совершил два больших подлога – один откровенный, другой слегка замаскированный, плюс немного по мелочи.
Претензия, предъявленная в Обращении, состоит в том, что в одном из своих выступлений Чаплин «переложил вину за совершение тяжкого преступления против личности... на жертв насилия, оправдывая тех, кто его совершает», а затем, реагируя на эту претензию, он попытался «подменить общественную дискуссию по проблеме насилия над женщинами на обсуждение их внешнего вида». В названии Обращения эти и подобные высказывания священников, не только Чаплина, характеризуются как дискриминационные по отношению к женщинам.
Подлог №1: вместо обсуждения насилия – предложение о всероссийском дресс-коде
Чаплин начинает свой «ответ» авторам Обращения с фразы, которая к сути претензии имеет довольно косвенное отношение:
Рад, что мое предложение обсудить внешний вид наших женщин и девушек вас заинтересовало.
Далее, правда, следует пара строк вроде как по делу:
Удивляет только, что вы решили, будто я оправдываю * и неприличные приставания – и в мыслях того не было. Нет таким действиям оправдания.
Однако весь остальной текст – ответ (без кавычек) всего лишь на одну фразу из Обращения: «Внешний вид – это частное дело человека». Не случайно публикацию «ответа» [2] Интерфакс снабдил заголовком, в котором название Обращения «скорректировано»: никаких дискриминационных высказываний, никакого переложения вины на жертвы насилия, оправдания насильников, – к патриарху обратились всего лишь «по поводу женского дресс-кода».
Таким образом, Чаплин прибег к тому же самому трюку, использование которого было поставлено ему в вину авторами Обращения: он вновь попытался свести «общественную дискуссию по проблеме насилия над женщинами» к «обсуждению их внешнего вида». Следовательно, эта претензия Чаплиным была просто проигнорирована: он не услышал (или сделал вид, что не услышал) оппонентов.
Вместо того, чтобы объяснить, почему он счел возможным в «ответе» [3] на предыдущее обращение [4] увести дискуссию в сторону, он продолжил ее уводить – все дальше и дальше. Такое отношение к адресатам «ответа» и публике в целом можно назвать дважды неуважительным: во-первых, оппонентов слышать не желают; во-вторых, предлагают им – и публике – послушать то, что оппоненты уже слышали, взвесили и сочли пустой уловкой. Обычно, сталкиваясь с таким отношением, спрашивают: «Считаете нас дураками?»
Причем отвлекающая от сути дела «проблема» внешнего вида в рассматриваемом «ответе» была доведена до логического конца: речь шла уже не об оценке внешнего вида женщин Чаплиным и его личном восхищении дресс-кодами, а о вполне определенно выраженном пожелании ввести некий всероссийский дресс-код. Более того, автор «ответа» выразил уверенность в том, что его предложение будет реализовано:
Думаете – утопия? Да нет, скоро придется привыкать.
Отмечу также, что на отвлечение от сути дела работают и обильные как бы художественные средства, используемые автором «ответа»: сравнение женщин с клоунами; упоминание таких «ярких» деталей, как «треники с тапочками»; живописание тяжелой судьбы женщин неподобающего, с точки зрения Чаплина, вида и поведения.
Подлог №2: вместо переложения вины за * насилие на жертв и оправдания насильников – «оправдание *»
Чаплин в «ответе» выразил удивление тем, что авторы Обращения «решили», будто он «оправдывает * и неприличные приставания», и заявил, что у него «и в мыслях того не было» и что «нет таким действиям оправдания».
Однако в Обращении говорилось не об «оправдании *», а о переложении Чаплиным вины за * насилие на жертв и оправдании тем самым насильников. То есть никто Чаплина в «оправдании *» как таковом не обвинял – он это сделал по собственной инициативе, тут же с негодованием это обвинение, естественно, отвергнув. Но, подчеркну, это не было ответом на претензию оппонентов, вновь она была проигнорирована.
В логическом смысле Чаплин в данном случае использовал родовое понятие вместо видового. Он говорит о неком «оправдании *» вообще. Но по контексту понятно, что имеется в виду «жесткий» вид «оправдания *», то есть утверждение, что насиловать – это нормально. Оппоненты же ставят ему в вину другой вид оправдания насилия – относительно «мягкий»: когда вина полностью или частично перекладывается на жертву, что означает полное или частичное оправдание насильника.
Чаплин ответил на не существующую в Обращении претензию, потому что не мог отвести действительную претензию: он действительно переложил вину за * на жертв (пусть не за все * и не на всех жертв) и действительно тем самым оправдал насильников (пусть не полностью и не всех). Понять сказанное им как-то иначе невозможно. Судите сами (см. разбор [5] на Демагогии.ру):
Если она носит мини-юбку, она может спровоцировать не только кавказца, но и русского. Если она при этом пьяна, она тем более спровоцирует. Если она при этом сама активно вызывает людей на контакт, а потом удивляется, что этот контакт кончается *м, она тем более не права...
Затем в «ответе» [6] на обращение по поводу процитированного высказывания он ту же «мысль» выразил несколько иначе:
...Очевидно, что женщина, ведущая себя развязно, одетая как *, а тем более пьяная и пристающая к мужчинам, не достойна никакого уважения и не права в любом случае, вне зависимости от того, * ее или нет.
В сухом остатке: (1) жертва не права, (2) насильник – сам «жертва» провокации.
Искусство заведения СМИ – с полуоборота
Итак, Чаплин ушел от ответа, одновременно подменив суть предъявляемой ему претензии и изменив предмет обсуждения в целом.
Шито все довольно белыми нитками и наспех, но результат, увы, достигнут. Скорые на реакцию СМИ валом начали обсуждать предложение Чаплина о желательности введения дресс-кода в России, и почти никто не вспомнил (а если вспомнил – то как бы между делом) о его дискриминационных высказываниях по гендерному и рассовому признакам: о том, что жертвы насилия якобы сами виноваты, о том, что «кавказцы» в меньшей степени, чем русские, способны контролировать свое * поведение.
Признаюсь, что у меня нет объяснения, почему официальный представитель РПЦ попытался спрятать за образом как бы тоталитарного мечтателя облик сексиста и расиста (расизм в Обращении почему-то обойден молчанием). Но факт есть факт: по каким-то соображениям это было сделано.
«Кстати, мужчин это не в меньшей мере касается»
Отмечу, что церковный чиновник попытался учесть и обвинения в дискриминационных высказываниях как таковых. В рассматриваемом «ответе» он упомянул о том, что «правильно» одеваться должны и мужчины. В предыдущих речах Чаплина этого добавления не было. Формально оно снимает с автора «ответа», правда, лишь частично, обвинение в дискриминации по гендерному признаку, поскольку под атаку попадают не только женщины, но и мужчины. Однако в соседстве с вполне себе традиционным для Чаплина пассажем (см. цитату ниже) это поползновение к политкорректности выглядит натужным. Дискриминационный подход четко заявлен в видении церковным чиновником гендерной идилии:
Во все времена, у всех народов женщина уважалась и выбиралась в спутницы жизни...
Из чего следует, что (1) народы – это мужчины, которые (2) выбирают себе женщин.
Что касается слова «уважалась», то Чаплин в «ответе» продемонстрировал, что для него понятие, которое это слово и однокоренные слова выражают, подобно пластилину. Своих оппонентов-женщин он в начале «ответа» назвал «достоуважаемыми дамами», а потом, как было показано, проявил полное отсутствие уважения к ним. И в приведенной выше цитате говорится о не менее странном «уважении»: «женщина уважалась», но не настолько, чтобы быть зачисленной в «народ» и самой выбирать спутника жизни (а не предлагаться для выбора мужчинам, как это живописуется в «ответе»).
