В последнее время в российских семьях произошли существенные изменения в том, что касается домашней работы и ухода за детьми. То, что раньше традиционно считалось бесплатной, но фактически обязательной женской работой, сейчас все больше выделяется в новую экономическую практику – наемный труд домработниц и нянь. Естественно, что такие изменения приводят к трансформации мужских и женских ролей в семье, изменению статусов, коммерциализации заботы. О трансформациях приватной сферы российских семей и связанных с этим экономических и эмоциональных изменениях мы побеседовали с профессором факультета политических наук и социологии ЕУСПб Еленой Здравомысловой. Интервью взяла слушательница гендерной программы ЕУ СПБ Алиса Жабенко
Что происходит сейчас в приватной сфере семьи и домохозяйств, в которых есть няни, домработницы?
Я буду опираться на результаты исследования, которое мы проводили в рамках Гендерной программы ЕУСПб и опубликовали в книжке «Новый быт» (Новый быт / под ред. Е. Здравомысловой, А.Роткирх, А.Темкиной. СПб: ЕУСПб, 2009)1. Мы опрашивали нянь, домработниц и нанимателей домашнего труда в Петербурге. В центре внимания были молодые семьи среднего класса с детьми дошкольного возраста. Всего было опрошено 67 человек: 44 нанимателя и 23 домашние работницы. За исключением одного случая все информанты в данном исследовании - женщины. Исследование дает основание обозначить несколько тенденций. В целом, мы можем говорить о коммерциализации домашних забот и, в частности, - ухода за детьми. Эта тенденция – показатель изменения гендерного контракта, обусловленного множественными структурными трансформациями, прежде всего, формированием рыночной экономики, социальной стратификацией и изменениями в социальной политике.
Чтобы понять, в чем заключается изменение гендерного контракта (это понятие используется в европейской социологии и гендерных исследованиях с 1970-х годов, в России – с 1990-х), надо определить, в чем заключалась его суть в позднесоветский период, чем он поддерживался практически и институционально. Один из основных аспектов гендерного контракта – вопрос о том, какие институты способствуют балансу оплачиваемой занятости и домашних забот; кто берет на себя ответственность за обустройство домашнего быта, важным составляющим которого являются уход за детьми, другими зависимыми членами семьи и уход за вещами. В позднесоветском обществе этот баланс осуществлялся за счет двойной роли женщины. Контракт «работающей матери» поддерживался за счет семейных ресурсов, в том числе за счет мобилизации межпоколенческих родственных связей – помощь бабушек и дедушек массово использовалась для воспитания детей и поддержания быта. Социальная политика с системой детских садов, яслями, комнатами продленного дня в общеобразовательных школах, бесплатными или бюджетными кружками вносила свой вклад в гендерный уклад общества. И, конечно, существовал институт нянь, хотя он был относительно неразвитым и теневым
В советском обществе усиление спроса и предложения на услуги нянь было связано с волнами урбанизации и миграциями, соответственно эти процессы интенсифицировались в 1970-е годы. Личные документы и другие материалы исследований повседневности показывают, что использование труда нянь являлось устойчивой характеристикой семейного уклада среднего и высшего социальных слоев. Хотя систематических данных об этом институте не существует, сохранилась культурная память о нянях и домработницах (приходящих и проживающих в советских семьях).
Итак, в современном российском обществе наблюдается масштабная коммерциализация домашней заботы, частичный выход ее из теневой сферы, активное обсуждение этого феномена в СМИ, Интернете. Этот труд, как и сама фигура няни, становятся символически означенными: про нянь снимаются художественные фильмы, распространяется различный фольклор. Возникают устойчивый спрос на оплачиваемый домашний труд и ответное предложение, хотя такие услуги доступны не всем гражданам. Наемный труд в сфере быта - это вопрос стратификации, воспроизводимого экономического или классового неравенства.
Спрос на оплачиваемый домашний труд формируется и как практическая необходимость, и как статусный признак. Рост потребности объясняется возросшей сложностью совмещения оплачиваемой занятости (в первую очередь женщины) с домашними заботами. С другой стороны, в семьях с буржуазным укладом, где муж обеспечивает семью, а жена выполняет функции домохозяйки, использование платных услуг домработниц и нянь стало частью образа жизни и фактором престижа.
Спрос на такую работу связан с гендерным устройством российского общества. До сих пор организация домашнего быта остается сферой преимущественно женской компетенции, а проблема баланса домашних забот и занятости является женской проблемой. Мужчины по-прежнему вовлечены в домашние заботы ограниченно – тенденции гендерного равенства в семье наталкиваются на культурные и структурные барьеры. Даже в тех семьях, которые придерживаются представлений о гендерном равенстве, они далеки от реализации. При этом остаются широко распространенными утверждения о природных непреодолимых различиях мужчин и женщин, мальчиков и девочек, которыми изобилуют СМИ. Довольно часто гендерный подход, например, в педагогике понимается не как стремление к гендерному равенству и преодолению *а, а как прямо противоположное – как установка на формирование нормативной мужественности и женственности и жестких границ между ними. Эти нормативные мифологии, которые смакуются современными российскими медиа, являются серьезным культурным барьером, препятствующим равному партнерскому участию мужчин и женщин в организации домашнего быта, в том числе и в воспитании детей. Таким образом в российском обществе сохраняется гендерный традиционализм.
В постсоветский период конкретной женщине стало гораздо труднее осуществлять баланс ролей «работающей матери» Этот эффект связан с растущими требованиями в сфере оплачиваемой занятости - офисный планктон изнемогает, порог профессионального выгорания становится ниже. Отчетливо виден также рост амбиций в отношении воспитания детей – еще одно структурное обстоятельство, формирующее спрос на оплачиваемый домашний труд. Кроме того, претерпевает изменение институт «бабушек», далеко не всегда удается молодым (и не слишком молодым) родителям задействовать межпоколенческие родственные связи, формируется своего рода «дефицит бабушек и дедушек». Занятость «молодых пенсионеров» и состояние здоровья немолодых ограничивает доступ к данному ресурсу. Не только практическая, но и эмоциональная нуклеаризация семей приводит к трансформации и конфликтогенности ролевых ожиданий. Еще одно обстоятельство, способствующее росту спроса, - дефицит публичной заботы – т.е. внешкольных учреждений, удовлетворяющих требованиям молодых семей. Последнее обстоятельство связано с тем, что в настоящее время российское государство не справляется с провозглашенными функциями социального государства и поддержки родительства, несмотря на демографические программы, запущенными в 2006 году. Эти функции в большей (чем в советское время) степени делегируется семьям, при этом социальной политикой практически не учитывается разнообразие их форм и приоритеты потребностей. Во многих российских семьях по правилам экономии семейных ресурсов воспроизводится устойчивый гендерный традиционализм, даже если семьи ориентированы на равенство. Иначе говоря, домашние заботы остаются преимущественно в ведении женщины. В таком случае, как только женщина (семья) может себе позволить расходы, она начинает нанимать домашних работников разной квалификации.
При этом оплачиваемая няня, домработница - это по-прежнему женская роль, как показывает анализ гендерно маркированного рынка занятости. «Усатые няни» – это медийные репрезентации, пока достаточно далекие от социальной реальности нашего общества. Таким образом, эмансипация и снижение нагрузки на женщин среднего и высшего классов происходит за счет мобилизации и использования труда женщин, которые находятся и по экономическому положению, и по шкале профессионального престижа на более низкой ступени социальной иерархии.
Однако по другим параметрам социальная дистанция между нянями и нанимательницами не обязательно значительна. В этом наше общество значительно отличается от ситуации в западноевропейских семьях, использующий домашний труд. Возможность социальной близости нянь и нанимательниц связана с неустойчивостью классовых границ, с относительной новизной этой новой массовой профессии и с особенностями социальной мобильности женщин в российском обществе. Эта ситуация характерна именно для наших 1990-х годов. Биографические исследования показывают, что, в 1990-е годы женщины, принадлежащие к одному слою, социальной среде по-разному справлялись с рыночными изменениями. Так, например, молодая мать могла нанять свою подругу в качестве няни для ребенка или даже маму своей подруги, старшего научного сотрудника, заслуженную учительницу или инженера по профессии, которые в этот момент теряли заработки, были сокращены или превратились в скрытых безработных. Эти каналы найма обеспечивали доверительное отношение к няне, потому что культурная и социальная дистанция агентов была небольшой и только различия в доходах разделяли их существенным образом. В няни шли учительницы, научные сотрудники, ассистенты кафедр, пенсионерки с высшим образованием, инженеры с высокой квалификацией, потерявшие работу в первый цикл безработицы.
А у вас были такие случаи?
Да, у нас в выборке есть такие случаи - и не один. Как раз на эту особенность обратили внимание наши западные коллеги, с которыми мы обсуждали эту проблематику на международных конференциях. Было выявлено две особенности российских нянь по сравнению с другими странами. Во-первых, подвижность социальной дистанции. Западным коллегам было трудно себе представить, например, как можно нанять няню, которая по образованию, по культурному уровню и по образу жизни находится в одной социальной группе с нанимательницей. Такая статусная неконсистентность, как мы говорим в социологии, характерна для этой позиции в 1990-е годы, а в ряде случаев сохраняется и сейчас.
Во-вторых, исследователи обратили внимание, что в России именно в 1990-е - 2000-ные годы нянями становятся женщины пенсионного или предпенсионного возраста, которые не могут обеспечить себе достойный по их представлениям уровень жизни на свои пенсионные средства. Для них такая занятость является дополнительным заработком - либо потому что они вытеснены с рынка труда раньше своего пенсионного возраста, либо потому что в ходе экономической трансформации им не удалось заняться ничем другим, что приносит доход, либо потому что пенсия мала. Кроме того, они ориентированы на автономию от детей и не хотят находиться на их иждивении и чувствовать себя психологически зависимыми. В нашем обществе в сфере оплачиваемого домашнего труда, особенно в сегменте ухода за детьми, пожилые женщины конкурируют с молодыми и с мигрантами, что связано с феноменом феминизации и старением российской бедности. В современных западных обществах нельзя себе представить, чтобы мама и бабушка из семей среднего класса работали нянями, если речь не идет о трудовых стратегиях мигрантов, конечно.
Может это быть связано с тем, что россияне привыкли к расширенной семье? Наниматели привыкли к тому, что воспитание проводится бабушками и дедушками.
Ну, я думаю, прежде всего к этому приводит экономическая ситуация. Но, конечно, и культурная подоплека спроса тоже оказывается значимой. В нашем обществе сохраняется этот культурный паттерн – женщина старшего возраста считается компетентной в воспитании детей и поддержании домашнего хозяйства. Эта модель, предположим, крестьянской кормилицы, символически значимой фигуры Арины Родионовны или просто старшей родственницы - бабушки.
А как складываются отношения членов семьи с няней?
Прежде всего, надо сказать, что эти отношения организуются женщиной.
Матерью ребенка?
Матерью ребенка. Она является представителем семьи в этих отношениях, хотя муж может принимать участие в каких-то начальных переговорах и брать на себя главную финансовую ответственность за оплату труда няни, но непосредственным управляющим, «менеджером быта» является женщина. Кроме того, эти отношения не являются раз и навсегда заданными, они развиваются и изменяются. И можно даже описать фазы этих отношений. По данным нашего исследования, во-первых, довольно длительное время происходит процесс поиска няни, потому что требования, предъявляемые нанимателями, индивидуализированы, зависят от многих обстоятельств и являются показателями классового места семьи в социальном пространстве. Ключевые критерии отбора – доверие к няне и симпатия (любовь) к ней ребенка.
Особая значимость межличностного доверия связана с тем, что няня пересекает границу приватного пространства и «осуществляют интервенцию» в интимную жизнь семьи. Иногда отношения складываются так, что няня становится квазичленом семьи, в других случаях сохраняется отчуждение. В обоих случаях частный дом, закрытый и построенный, как крепость, и его приватный мир оказывается ей доступным.
Няня не только видит частную жизнь семьи, она участвует в ней и частично распоряжается ею. И делает это достаточно автономно. Тотальный контроль над действиями няни семья обеспечить не может. Такой домашней работнице доступны вещная среда семейного быта и его эмоциональная жизнь, а главное - центр домашнего мира – маленький ребенок. В связи с этим, найти няню, которой доверяют, – большая проблема для семьи. Именно поэтому матери и другие члены семьи охотнее обращаются к неформальным сетям для рекрутирования нянь. Это особенно было типично для 1990-х.
Начальная фаза распространения этого вида занятости в нашем обществе – сети знакомств, потому что они построены на межличностном и делегируемом – транзитивном доверии. В его основе - сети знакомства, знакомства через знакомства, соседство, землячество.
Однако в социальных сетях может не оказаться нужного улова, поскольку сети трансформировались, социальные дистанции возросли. Кроме того, накопленный в обществе социальный опыт отношений наемных работников и нанимателей обнаружил слабые стороны найма няни, рекрутированной из сетей знакомства. Такая близость может затруднять выполнение формальных и неформальных обязательств контракта и его расторжение. На смену няни из круга знакомых приходит «няня со стороны». Эти процессы аналогичны процессам, происходящим в малом бизнесе, когда на смену семейному принципу отбора работников приходит более безличный способ рекрутирования.
Именно поэтому в тенденции, я думаю, будут получать большее распространение поиск нянь не через социальные сети, а через агентства и Интернет-ресурсы. Молодые мамы обладают достаточной квалификацией для такого поиска, многие из них являются продвинутыми компьютерными пользователями.
Приняв принципиальное решение о найме, наниматели устраивают кастинги, разнообразные смотрины или интервью, независимо от того, по каким каналам они ищут няню. В нашем массиве данных встречается много рассказов о том, как нанимательницы проводили по 5-7 интервью с потенциальными нянями. Они отвергают потенциальных домашних работниц по следующим основаниям: одна претендентка угрюмая, другая – мрачная, третья - нечистоплотная, четвертая – очень агрессивная, авторитарная; еще одна - вербально далекая. Вспоминается «Сказка о глупом мышонке» Маршака, однако разборчивым оказывается не детеныш, а мамаши и папаши.
Наши данные показывали (хотя я надеюсь, что они устаревают), очень высокую степень недоверия к агентствам оплачиваемого домашнего труда. Агентства довольно функциональны для найма домработниц. Родители же обращаются к их посредничеству при нехватке сетевого ресурса с неохотой. Причин недоверия к агентствам две: во-первых, неспособность рыночных структур – безличных, по сути – гарантировать безопасность семьи и качество ухода. Одна информантка прямо сказала: «Я никакому агентству не доверю, я должна быть уверена, что это человек, которому я могу доверить своего ребенка…». Во-вторых, это финансовый вопрос: агентства берут деньги за посреднические услуги, и напрямую работодателю с няней договориться выгоднее для обеих сторон. Довольно часто наблюдается следующая динамика: родители пользуются агентством для разового поиска, и если человек кажется им подходящим и вызывающим доверие, отношения впоследствии переходят на неформальный уровень, чтобы не отстегивать агентству лишнего.
Итак, поиск нянь является чрезвычайно затратным по времени. А поскольку у нас общество сетевое, эффективными в решении повседневных проблем оказываются дружеские, приятельские и коллегиальные отношения, где существует женский мир, связанный с гендерными границами, – развивается неформальный гендерно маркированный рынок ухода за детьми. Из неформальных «мамашиных клубов» и кругов общения, включающих родителей и коллег, рекрутируются няни. Их иногда передают друг другу как ценный ресурс и ценное знание. «Поделись со мной своей няней, она у тебя такая хорошая»… Основанием становится доверие к практическому опыту других матерей, даже если они не являются близкими знакомыми, поскольку рутинно предполагается, что опыт заботы о ребенке переживается матерями сходным образом.
Выбрав няню, родители первоначально стараются осуществлять жесткий мониторинг, пытаются контролировать взаимодействия няни и ребенка, наблюдают: радуется малыш или нет, боится – не боится, тянется к няне – старается отстраниться от нее (даже на телесном уровне). Некоторые родители вообще отказываются от услуг няни, пока ребенку не исполнится три-четыре года, т.е. до того возраста, когда он может вербально выражать свое мнение.
А контроль каким-то еще образом осуществляется, кроме наблюдения за ребенком?
Как он спит, как он ест, радуется – не радуется – это вопросы наблюдения. Недоверчивые родители зачастую используют различные технологические средства. Технологизация скрытого микроконтроля обеспечивается видеоаппаратурой или диктофоном, о которых няне не известно. Осуществляется также телефонный контроль исполнения обязанностей: мамы могут регулярно звонить и проверять. Внезапные приходы родителей домой - тоже метод. Весь этот мелочный контроль может быть оскорбителен для наемного работника, который ощущает его как проявление недоверия и как явно избыточный, трактует его как свидетельство эксплуатации, угнетения, несправедливого к себе отношения.
Если отношения между няней и работодателями развиваются нормально, первоначально детализированный и жесткий контроль ослабляется. Прежде всего, он перестает быть технологизированным. В общем, просмотрели видеозаписи - и убрали камеру, потому что приходящая няня постепенно становится как бы членом (или квазичленом) семьи. При этом сохраняется рутинный телефонный контроль и мониторинг отношения ребенка. Таким образом, отношения между няней и семьей развиваются, если действительно маме удается найти хорошую няню.
У родителей существуют не только два базовых требования – доверие и отношение ребенка, они также формируют множество разнообразных индивидуализированных запросов, связанных с их представлениями о правильном воспитании, соответствующем возрасту, жизненным циклом семьи, принятым стилем потребления.
А какие основные требования ваши респонденты предъявляли?
Если мы говорим о раннем детстве, до 2-х, до 3-х лет, то тут очень важную роль играют вопросы гигиены. Если няни нанимаются не через сети, а через агентства или Интернет, мамы довольно часто требуют предъявление паспорта и медицинских справок. В таких медицинских сертификатах должно быть подтверждено состояние их здоровья. При найме родители уделяют внимание общей поведенческой культуре няни: не должно быть никаких грубостей, никаких резких движений, криков. Требуют от нее «обаяния» и «теплоты». Эти психологические требования очень часто не проговариваются, потому что они считаются само собой разумеющейся частью традиционной женской социализации. Такие черты приписываются «взрослым» компетентным женщинам, которые прошли через опыт материнства или сходных практик заботы. Эти психологические характеристики ожидают встретить у женщин, воспитанных в патриархальных укладах. Именно поэтому нанимательницы хорошо относятся к русскоговорящим няням-мигранткам из культурно близких стран (пространства СНГ). Владение русским языком и культура речи тоже становятся важным ресурсом нянь, приглашаемых для ухода и воспитания детей. Так, по нашим данным, армянская няня, калмыцкая няня соответствуют культурным представлениям правильной традиционной женственности, от этих женщин ожидается, что они владеют навыками «правильного» ухода за ребенком, потому что они воспитывались в расширенной семье, а их российские молодые конкурентки воспринимаются как слишком эмансипированные. Однако для нянь-мигранток остается важным требование чистоты русского языка, если речь идет о детях старше года.
А какие типы нянь есть?
Прежде всего, различаются няня приходящая и няня, живущая в семье. Если няня живет в семье, предполагается, что такой уклад допускает само устройство домашнего пространства. Скорее всего, это действительно зажиточное домашнее хозяйство, отдельный дом или большая квартира. Няня, проживающая в семье, становится членом домохозяйства, что отличает ее от приходящей няни. В данном случае сохраняется статусное напряжение: с одной стороны, она член семьи, а с другой – она наемный работник. Такая няня может ночевать в одной комнате с маленьким ребенком, даже во сне не отключаясь от своей обязанности, а родители спокойно и автономно ночуют в супружеской спальне и могут себе позволить внедомашний досуг. Положение такой няни уязвимо. Степень личной автономии ограничена. Грань между рабочим временем и досугом размывается. Кроме обязанностей, связанных с наемным трудом по уходу за ребенком, она выполняет часть домашних обязанностей как член домохозяйства. Где граница между этими функциями? Кто ее определяет и на каких условиях?
Сложность отделения работы от рутинных домашних забот ощущается этой няней на собственном опыте. Существуют такие виды домашних занятий, которые едва ли можно назвать трудом, потому что они являются частью семейной жизни. Если мы пользуемся такими категориями как «труд» или «работа», для обозначения каких-то видов действий, то это, несомненно, имеет политико-экономическую подоплеку. Труд затратен, энергоемок, исчисляем, отчуждаем и потому подлежит оплате. Действия, связанные с призванием, предназначением, домашней внутрисемейной заботой, не всегда уместно описывать в этих категориях.
Когда няня становится квазичленом семьи, постепенно ее работа переопределяется как само собой разумеющийся вклад в домашнюю жизнь. Ребенок спокойно играет – почему бы няне не помыть посуду или не погладить белье? Ведь так поступает любая женщина, занимающаяся домашним хозяйством как член семьи. Няня спит в одной комнате с ребенком - своим присутствием присматривает за ним. Что это? Работа или просто отдых?
Фронт обязанностей няни, проживающей в семье, не определен точно. Список обязанностей за те же деньги расширяется, работа переопределяется как домашняя забота, характерная для семейного уклада, которая не формализована, добровольна, гибка и бесплатна.
Часто няни, проживающие в семье, не имеют собственного жилья, нуждаются в прописке или их жилищные условия не удовлетворительны. Возможно, сложное семейное положение или безработица выталкивают их из собственного дома, из своего города или страны. Тем не менее, обретая жилье при совместном проживании с семьей, они платят за это особым статусом. К традиционной няне могут относиться как к бедной родственнице или компаньонке. Она неприхотлива в быту, тиха, может быть незаметной, но обладает большим набором домашних умений.
Другой тип - это приходящая няня, работа которой осуществляется в принципиально другом семейном укладе. Для нее занятость может быть вторичной или временной подработкой. У нее больше степеней свободы в отношении с нанимателями. Часы и фронт работы ограничены. Тем не менее, и в данном случае отношения найма развиваются в сторону неформализации, неизбежной при купле-продаже такого специфического товара, как забота, которую трудно стандартизировать, измерить и точно оценить.
Другая классификация, пересекающаяся с предыдущей, построена на критерии степени формализации занятости. В этой классификации мы опираемся на представления наших информантов, которые проводят вербальное и семантическое различение собственно нянь и бебиситтеров. Собственно няни – традиционная семейная роль, которая хорошо известна в российской культуре, представлена в разных репрезентациях – в литературе и живописи («дядька» и «няня», воспитывающие «барчуков»). Она предполагает взаимную почти родственную привязанность ребенка и няни. Бебиситтеры, напротив, - это современный, относительно культурно-нейтральный, на наш взгляд, вполне западный феномен. Бебиситтеры не становятся (квази)членами семьи. Эти наемные работницы выполняют конкретные задания, оказывают дискретные фрагментированные услуги, так сказать, от и до. Например, бебиситтер нанимается, когда родители идут в театр, в клуб, для сидения с ребенком или прогулки в течение двух-трех часов и для оказания прочих дискретных услуг. Когда дети становятся старше, возникают другие потребности, выходящие за пределы простого ухода: их надо отвести-привести из кружка в кружок, из детского сада на танцы, покормить и проч. Беббиситтер – это сугубо современный городской феномен. Такие фрагментированные, конкретно обозначенные действия не предполагают глубокого погружения в семейную жизнь, зачастую они даже не предполагают пересечения физических границ дома. Эмоциональные связи между ребенком и бебиситтером также относительно слабы. Бебиситтеры взаимозаменяемы, настоящей няне найти замену очень трудно.
А к ним какие-нибудь требования предъявляются особенные? Они очень отличаются от нянь, которые постоянно живут в семье?
К ним предъявляется меньше требований, чем к тем, кто общается с этой семьей интенсивно и на долгосрочной основе, но все равно, сохраняются базовые требования личного доверия, симпатии со стороны детей, «порядочности» и «культурности».
Вернемся к неформальному характеру отношений найма. Как мы уже упоминали, при делегировании ряда функций по уходу за детьми оплачиваемому работнику важную роль имеет определенная культурная близость между няней и мамой. Эти женщины должны иметь сходное представление об уходе за ребенком, иначе возникнет коммуникативный сбой. Показательно, что возникают конфликты между няней и мамой по поводу использования памперсов, возможностей наказания ребенка, его режима дня. Почему, например, памперс нужно менять через три часа? Няни, имеющие иные представления об уходе, стремятся экономить дорогие памперсы. У няни, как у всякого человека, есть свои представления о режиме дня ребенка, о гигиене и пр. Такие представления могут быть культурно специфическими. Для нанимателей очень важно, чтобы эти представления более или менее совпадали, поэтому родители ориентированы на культурно близкую няню (в случае использования труда мигрантов это требование также сохраняется).
Когда речь идет об оплачиваемой заботе о детях более старшего возраста, становятся важными вербальные навыки няни, требуется, чтобы няня была более или менее образованная, чтобы она выполняла педагогические функции.
Мне вот интересно, как в такой ситуации, когда женщина нанимает свою подругу, как у них выстраиваются отношения в дальнейшем, поскольку их отношения обусловлены наймом и денежными отношениями друг с другом. Вы говорили, что у вас много было таких примеров?
Есть несколько примеров в выборке. В этих отношениях гарантировано межличностное доверие, но они принципиально конфликтогенны, поскольку в них отчетливо проявляется социальное неравенство, связанное с феноменом ортогональной внутрипоколенческой социальной мобильности. Поясню. Женщины, которые раньше принадлежали к одному социальному классу, одной культурной среде, вдруг оказываются в экономическом смысле на разных ступеньках социальной лестницы. В этом выражается феномен статусной неконсистентности позиции няни, которая многие годы до структурных перемен работала, предположим, преподавателем, библиотекарем или научным сотрудником. И вот ее сократили, возраст у нее предпенсионный, развалился ее ВПК, и она пошла в няни, так сказать, за неимением лучших перспектив. Модальность взаимодействия между няней и мамой зависит от культуры управления социальной дистанцией в межличностных отношениях. Можно себе представить ситуацию, когда своими действиями люди усиливают социальную дистанцию, подчеркивая экономическое неравенство, придавая ему больший смысл, чем оно на самом деле может иметь. Но иногда, напротив, складываются дружеские отношения, основанные на принципе равенства и понимания того, что и более зажиточная женщина могла бы оказаться в положении няни при другом стечении обстоятельств. В этом случае различия не подчеркиваются символическими формами, дистанция сокращается общими культурными практиками и переговорами. Умение управлять дистанцией - это то, о чем постоянно говорили наши информантки, обсуждая социальные последствия массового распространения наемного домашнего труда. Особенно активно обсуждали эту тему нанимательницы, подчеркивая, что в нашем обществе утрачена культура взаимодействия с домашним обслуживающим персоналом. Балансировать между близостью и дистанцированностью, между деловым аспектом отношений и эмоциональной взаимозависимостью, которая связана с уходом за ребенком, очень сложно.
В случае оплачиваемого домашнего труда невозможно переводить все аспекты взаимодействий в отношения найма, потому что речь идет о покупке заботы. Это не просто работа, это деятельность, которая предполагает персонализацию и неформализацию отношений. А с другой стороны, как и всякий другой труд, домашняя работа все более профессионализируется, оказывается объектом стандартизации и нормирования.
Вы вот уже коснулись нормирования рабочего дня. Интересно, существуют ли законодательное нормирование работы няни? Есть ли такие правовые практики?
В России есть общее законодательство, которое распространяется на всех работников наемного труда: восьмичасовой рабочий день с перерывом, но рассматриваемый нами случай часто относится к неформальной занятости. Занятость, связанная с уходом за ребенком, – это часть заботы, которую очень трудно посчитать и оценить. У аффективного труда, связанного с заботой и эмоциональными затратами, природа такова, что он не вполне поддается калькуляции. Например, ребенок спит, а ты ничего не делаешь? Или ты можешь заснуть? Ты отдыхаешь в это время, если ты няня? Даже если ты свободна - ты должна быть начеку, нести ответственность, быстро реагировать в случае необходимости. Т.е. этот труд плохо поддается регламентации. Тем не менее, между няней и мамой заключается договор об условиях найма.
Они подписывают такой договор?
Чаще всего это устный договор, ничего не подписывается, и, как правило, определяются общие рамки условий работы, которые на практике подвергаются изменениям. К ключевым относительно устойчивым параметрам договора относятся часы работы, размер и форма оплаты труда. Конкретный набор действий в отношении ребенка также оговаривается – режим дня, гигиена, питание, сон, прогулки, игры. Однако содержание и режим ухода могут изменяться под влиянием разных обстоятельств.
За пределами основных договоренностей остаются постоянные непредвиденные обстоятельства. Случается, например, что наниматели задерживают оплату труда няне без злого умысла. Им тоже задержали выплаты, а сбережений у них нет. Бывает, что работающие мамы вынуждены задержаться на своей работе, и таким образом няня работает сверхурочно. Бывает, что необходимо изменить график работы няни. В иных случаях, сами няни берут отгулы. Гибкость договора – это преимущество неформальных трудовых отношений. Такой формат устраивает обе стороны, потому что отношения найма легко разорвать и переструктурировать, обеим сторонам может быть удобно, когда условия оплаты, например, изменяются с учетом инфляции, что происходит далеко не всегда. Условия и оплата труда могут выглядеть справедливыми, а могут ими и не быть с точки зрения одной из сторон. И тогда возникает вопрос об эксплуатации.
Мне кажется, даже о честности человека возникает вопрос.
При обсуждении наемного домашнего труда все время идет разговор о нравственных категориях. Сфера домашнего оплачиваемого труда – это проблематика моральной экономики, т.е. экономических отношений, которые ориентированы на нравственные оценки. Значимость этических аспектов взаимодействия нанимателя и работника домашнего труда возрастает, поскольку многие аспекты взаимодействий не формализованы и не формализуемы, культурно заданы, и в этом отдают себе отчет обе стороны таких трудовых отношений.
Таким образом, мы видим, что неформальный трудовой контракт имеет много преимуществ для обеих сторон. И, тем не менее, структурно он является эксплуатацией домашних работников. Неформальный характер занятости предполагает, что работодатель не платит налоги, не идут отчисления в пенсионный фонд, нет гарантий занятости, нет отпуска, оплаты больничного и пр. Поэтому домашние работники представляют уязвимый сегмент наемного труда. Кроме того, оплата труда няни обычно бывает не очень высока в силу сложившейся в обществе традиции, во-первых, низко оплачивать труд, включающий заботу (сиделок, воспитателей, пр.), и, во-вторых, низко оплачивать труд в неформальном секторе экономики.
Многие наниматели стараются компенсировать уязвимость и невысокий престиж этой высоко ценимой ими работы практическими и символическими мерами.
Няни получают частичный доступ к ресурсам, которыми располагает семья, для решения своих проблем. В нашем массиве описывается случай, когда няня легко оформила инвалидность: ей помогла работодательница-нотариус. Это была не фиктивная инвалидность, однако была нужна помощь нанимательницы, которая фактически выполнила неформальное социальное сопровождение, поскольку бюрократическая процедура получения этого статуса очень сложна, но по знакомству ей устроили все очень быстро. Другой случай: няня внезапно заболевает - и работодатели оплачивают ее лечение в платной клинике. Наниматели частично компенсируют ущербность неформального договора. Довольно часто няню-мигрантку прописывают в квартире работодателей (даже если она не живет в семье). Таким образом, повышается ее гражданский статус, столь важный в нашем обществе. Есть случаи, когда прописывают ее родственников (как правило, временно).
Кроме практических компенсаций, наниматели, дорожащие хорошей няней, прибегают к символическим формам выражения своего отношения. Иногда они приглашают ее к участию в семейных трапезах или торжествах, демонстрируя социальную близость. Иногда в семье организуют празднование дня рождения любимой няни, с ней делятся избыточной одеждой и предметами домашнего обихода (старый пылесос при покупке нового может перейти к няне и пр.), ее поздравляют со всеми календарными и личными датами. Матери используют каждый повод, чтобы подтвердить свое отношение подарками.
Таким образом, работодатели, как правило, стремятся персонализировать отношения и укрепить их символически. Такие символические действия воспринимаются нянями как компенсация низкой оплаты, проявление уважения, ориентация на сокращение социальной дистанции. Няни чрезвычайно ценят эти знаки внимания и воспринимают их как должное.
А бывали ли в вашей выборке конфликтные ситуации? Когда няня разрывалась между своей семьей и семьей нанимателя?
Да, был такой характерный случай, мне о нем рассказывала мама пятилетней девочки. В этой семье была приходящая няня, которую любили все домочадцы, ребенок называл ее бабушкой. Ей было около 60 лет – пенсионерка с образованием медицинской сестры. У нее были свои дети, но уже взрослые. Она работала в этой семье научных сотрудников в течение двух лет. Родители на нее не нарадовались. Девочка не чаяла в ней души. И няня покинула эту семью безо всякого предупреждения. Сказала накануне: «Завтра не приду, у меня сын заболел», - а родители оба работают, и бабушки-дедушки тоже работают, а девочка еще дошкольница и не посещает детский сад. В этом случае оказалось, что няня бросила семью. Ребенок пережил эмоциональное разочарование. Родители тоже. В результате они пришли к выводу о неэффективности и рискованности подобных близких отношений с домашними работниками. В этом сюжете важны следующие аспекты. Во-первых, можно говорить об особенностях аффективного труда, предполагающего эмоциональную вовлеченность и особенности диалектики контроля. Т.е. родители и ребенок оказываются практически и эмоционально зависимыми от няни, сохраняющей отчуждение. С другой стороны, в данном случае неформальный характер найма позволил няне предпочесть свои домашние обязанности оплачиваемому труду.
Другого рода конфликты, которые описываются нашими респондентами-нанимателями, связаны с недобросовестностью нянь, очень часто рассказывают страшилки о том, как няни плохо обращаются с детьми. Массовость страшилок – это механизм, подчеркивающий значимость доверия при найме домашнего работника.
Например, какие случаи?
Ну, например, приходит неожиданно мама и видит, что бебиситтер курит, и телевизор включен на большую громкость, а ребенок где-то ползает - и все довольны. Но мама от этого не в восторге - она предполагала, что никакого телевизора и, по крайней мере, курения, - не будет, а будут развивающие игры или гуляние на свежем воздухе. И это очень щадящая история.
Конфликтогенным является само социальное неравенство, которое проявляется в повседневных контактах в домашнем мире. Информанты подчеркивают отсутствие устоявшейся культуры взаимодействия с домашним наемным работником в нашем обществе. Умение управлять социальной дистанцией, балансировать между близостью и эмоциональной привязанностью и деловыми отношениями с няней, регулировать неформализованные отношения – эти и другие процессы зависят от общей культуры обеих сторон контракта. А эта культура, мягко говоря, оставляет желать… И нет достойных образцов для подражания.
Если уж мы заговорили о конфликтах, нужно рассказать и о том, как их видят няни. В целом няни не чувствуют себя домашними крепостными рабами или прислугой. Они не расценивают свою работу как эксплуатацию, учитывая в оценке своего положения символические дивиденды и практические компенсации трудового договора. Однако в нескольких случаях они прямо называют отношения найма эксплуатацией. Один из них – немотивированное и не объясняемое изменение условий договора - задержка выплат, необъявленное удлинение рабочего дня няни, когда мама без согласования возвращается домой позже, чем обещала. Еще один контекст - увеличение обязанностей няни без соответствующего увеличения оплаты. Такие предложения рассматриваются нянями как неуместные, как попытки эксплуатации, и снижают уважение няни к работодателям. Приметой эксплуатации считается также мелочный контроль со стороны взрослых членов семьи.
Но данные нарушения контакта могут быть преодолены. Бывает, что няня входит в положение работающей мамы, которая разрывается между домом и работой и находится под грузом требований российской рыночной экономики.
Совершенно неприемлемыми для нянь являются два обстоятельства: грубость работодателей, неуважительное отношение - «как к крепостным», «как баре к прислуге», - демонстрация социальной дистанции. В таких случаях няни однозначно говорят об эксплуатации и стремятся разорвать отношения. Таким образом, мы видим, что они противятся, как могут, тем практикам проявления неравенства, которые считают унижающими.
Второе обстоятельство, которое выталкивает нянь из дома работодателей, – конфликты между родителями, которые они наблюдают в доме, сцены семейного неблагополучия. В таких домах также няни долго не задерживаются.
В завершение, если говорить о вашем исследовании, какие интересные выводы вы получили на этом этапе?
Попробую. Хотя лучше об этом прочитать. Во-первых, в современном российском обществе происходит коммерциализация заботы. Это массовый процесс, который имеет социальные последствия. Уход за детьми, который в традиционном обществе считается частью естественной женской роли и потому недооценивается, в современном обществе считается работой, получающей оценку и признание, хотя и остается гендерно маркированным.
Процесс коммерциализации домашних забот коренным образом отличается от социалистического проекта коммунализации быта второй половины 1920-х годов, который декларировал борьбу с домашними нагрузками посредством развития социальных учреждений. В нашем обществе рынок берет на себя значимую (по крайней мере, для средних и высших слоев) часть решения этой проблемы - даже в сочетании с услугами государственного сервиса. Это ведет за собой определенные последствия в отношении гендерного порядка и эмансипации женщин. Если хотя бы часть домашних забот конвертируется в оплачиваемый труд, то меняется в потенциале и оценка гендерных ролей. Другая сторона этой же медали - профессионализация заботы. В результате этой тенденции может сформироваться осознанное требование к работникам определенных сфер и видов занятости в осуществлении заботы. Так, например, от медицинских сестер ожидается не просто умение делать уколы, но умение быть милосердными, проявлять участие к пациентам.
Также мы наблюдаем воспроизводство гендерных ролей. Диверсификация домашнего ухода за детьми между матерями и нянями не способствует изменению гендерных границ. Мужчины по-прежнему гораздо менее вовлечены в мир заботы о детях. По-прежнему баланс родительства и работы - это проблемы женской роли. И это не только двойная нагрузка, но и определенная привилегия эмоциональной вовлеченности, заботы и соучастия, которой мужчины лишены. Может быть, именно легитимная возможность баланса ролей и продлевает женщинам жизнь, делая ее осмысленной и эмоционально насыщенной.
Также этот процесс сопровождается гомосоциальным классовым расслоением. Эмансипация от домашних забот женщин в средних и высших слоях населения происходит за счет женщин, которые оказываются внизу экономической стратификации. Переопределение гендерных ролей не происходит, равное партнерство осуществляется по мужскому образцу – за счет сокращения домашних забот привилегированных женщин, а не за счет приобщения к ним мужчин. Скандинавский вариант гендерного равенства – совместное участие - пока еще недостижим.
Очень важно и то, что до сих пор рынок наемного домашнего труда пополняется женщинами старшего возраста. Это свидетельствует о том, что в нашем обществе сохраняется тяжелое положение пожилых людей, в том числе женщин. Они зачастую вынуждены работать «в людях». При этом многие из них могут воспринимать этот труд с большим удовлетворением, не только из-за того, что они получают экономическую независимость от семьи. Природа индивидуализированного аффективного труда - заботы, направленной на детей, - такова, что она может быть связана с высоким уровнем удовлетворения. Но, тем не менее – и в этом мы сильно отличаемся от западных обществ, - освобождение молодых и сильных во многом происходит за счет пожилых.
В современном российском обществе проблематизируется культура взаимодействий между домашними работниками и нанимателями. Один сегмент нанимателей относится к ним как к равным, как к помощникам в решении баланса занятости и домашних забот. Другие – склонны демонстрировать и выстраивать жесткие символические барьеры, опираясь на культурную модель сословного общества - модель домашней прислуги. Отношения с домашними работниками – наряду с другими характеристиками образа жизни - показатель статусной позиции семьи и ее культуры.
И если говорить про какие-то прогнозы относительно приватной сферы?
Думаю, что процесс будет развиваться, и правила взаимодействия будут все более стандартизироваться и кодифицироваться. Бебиситтерство как культурная модель ухода за детьми, скорее всего, будет доминировать, постепенно женщины-пенсионерки уступят место молодому контингенту нянь. Это предположение связано, в том числе, с учетом развития социальной политики в сторону удовлетворения растущего спроса на детские сады и ясли и социального обеспечения старости. Вопрос о перспективах гендерного равенства в уходе за детьми – предмет особого обсуждения. Я считаю, что необходимы дальнейшие исследования в сфере оплачиваемого домашнего труда, причем в междисциплинарном пространстве. Наш проект – один из первых, в котором поднимается эта тематика. (Еще одно известное мне исследование этого феномена проведено Еленой Евдокимовой из СИ РАН в Петербурге). Данные явно недостаточны. Процесс развивается. Его нужно отслеживать, принимая во внимание региональные, классовые и культурные различия. В частности, необходимы фокусированные исследования жизненных стратегий нянь-мигранток, культурной типизации домашнего труда. Этим мы и будем заниматься в дальнейшем - и не только мы, я надеюсь.
1 Исследование было поддержано Финской Академией, в нем принимал участие также Центр Независимых социологических исследований.
