Veronika: Можешь ли ты для начала вкратце рассказать что ты делаешь и какие у тебя увлечения?
Ania: Я изучаю общественные науки, я активна в анти-военном движении и движении солидарности с оккупированной Палестиной, и я участвую во множестве других видах активности в различных либертарных движениях. Мои увлечения и в тоже время важнейшая жизненная авантюра – это анархизм и феминизм. Я решила заняться * 10 лет назад, т.к. это было путём финансирования моей учёбы.
Veronika: Почему ты решила дать это интервью?
Ania: * занимает большое место в моей жизни, и я не могу и не хочу отрицать это или молчать об этом. С другой стороны, в течение 10 лет использования этой профессии, у меня было только несколько возможностей свободного и искреннего разговора на эту тему, и они имели формы частных разговоров. Но нам всем, *, нам необходима платформа для свободного самовыражения. Как у каждой социальной группы у нас есть потребность к диалогу. Здесь я вижу место для феминисток, везде, но особенно в Восточной Европе. Моё обращение и душевный посыл к феминисткам: не отдавайте место обратно церкви, государству, полицейской статистике, полицейским спикерам, бульварной прессе … в общем: не отдавайте это мужчинам.
У меня создаётся впечатление, что, говоря о моём личном опыте *, я не говорю только о себе. Я абсолютно уверена, что я «говорящий голос многих женщин», которые, по различным причинам, «не имеют голоса», особенно в Восточной Европе, особенно в Польше. Именно поэтому я буду говорить о «нас», даже если спустя несколько недель я закончу с этой профессией. В нашем случае старый феминистский лозунг «Частное есть политическое» является правдой: я понимаю, что моя история – это история сотен или тысяч женщин, хотя наверняка есть некоторые различия в деталях. Не говоря уже о том, что я хочу отдать правосудие обратно к моим подругам (я верю, что мы должны быть солидарны), это первая моя возможность, в течение десяти лет, поделиться своими мыслями с другими. К сожалению, в течение десяти лет практики * я не нашла никакой платформы, никакой среды, где я бы могла свободно обсудить мою жизненную профессию. Сегодня я не рассматриваю это, как правильное мышление. Мы вынуждены вести двойную жизнь; наши семьи, друзья (если они у нас есть), люди которых мы знаем, профессоры и т.д. не знают, не подозревают или предпочитают не знать о нашей «второй жизни». Общество предпочитает не знать о нас вовсе, умалчивая наше существование, даже если мы составляем значительную социальную группу. Мы или муки совести, или опасность для системы, для патриархата, для мужчин. Может быть, потому что только наше существование ломает слишком много табу? Может быть, потому что иногда мы знаем о мужчинах больше, чем их собственные жены, семьи, их окружение? Они показывают нам те свои стороны, которые должны оставаться в тени, которые должны быть скрыты от их окружения. Возможно, именно поэтому они делают всё, чтобы не позволить нам говорить свободно. Сами * боятся иметь голос; они прекрасно знают, что не приветствуются в общественной сфере. Мужчины преуспели в том, чтобы убрать их в подполье, отделить от других женщин, от других людей. Вот почему * идёт вместе с ужасным жестоким одиночеством. Достаточно интересно анализировать механизм исключений, существующих здесь: я рассматриваю моральные и религиозные, как одни из самых важных.
Veronika: Как ты определяешь *?
Ania: Это один из самых трудных вопросов. Лично я расцениваю это как «профессию», но я предпочитаю ставить это слово в кавычки. В настоящее время, фактически, *, как работа, не сопоставима с любой другой рабочей деятельностью. Сейчас я попробую объяснить, почему я так думаю. Эта работа укрепляет патриархальное доминирование мужчин. Это они диктуют условия. Тот кто платит – диктует условия. Система клиентов * не горизонтальная и никогда не будет горизонтальной, до тех пор пока деньги играют свою роль. Неестественно жестоким аспектом является тот факт, что продажа услуг отбирает у женщин радость контакта с их собственным телом, отбирает признание потребностей их собственного тела. Это является результатом использования вашего собственного тела, как инструмента. Я слышала аргумент, что * рассматривают как любую другую физическую работу, но это только грубое упрощение. В любой другой работе недостатки заходят не так далеко. Работник фабрики (женщина) не соглашается на боль живота во время работы. Я задаюсь вопросом, знают ли клиенты, какое количество * работает в течение менструации. Я с удовольствием поясню, что под этим подразумевается: перед половым актом * помещают часть натурального тампона во влагалище, часть простого тампона разрезается пополам – в зависимости от того, что она имеет или что она может себе позволить (натуральный тампон гораздо полезнее, но и является самым дорогим). Часто она делает это в спешке и без необходимых гигиенических условий, часто она может навредить себе, особенно, если она имеет длинные ногти (и главным образом она имеет это по одному из требований рынка, т.е. мужчин). Затем она имеет болезненный половой акт, особенно если у неё есть ссадины. В большинстве случаев она не может сказать мужчине, что она предпочла бы без проникновения. Иногда она не в состоянии контролировать интенсивность полового акта.
После всего этого она должна вытащить тампон, часто снова в спешке … и так несколько раз в день, несколько дней один за другим. Можно конечно сказать, что это её ошибка, почему она работает в течение её периода, но это не так легко. Как и любой другой человек, проститутка работает, когда ей нужны деньги. Конечно клиент ничего не видит, потому что * превосходные актрисы. Одна из моих подруг работала так неделю, хотя ей говорили пойти в больницу. У неё киста, которая естественно появилась на работе. Я встречала женщин, работающих будучи беременными. Одна из них всегда приводилась её мужем к автостраде, где она работала. Это было в Польше, недалеко от немецкой границы, но я слышала о подобных историях из Германии, значит вероятно, что так происходит везде.
Когда я говорю о том, что «женщина не может контролировать интенсивность полового акта» - это означает, что её насилуют. Точно так – не больше и не меньше. Возбуждённые клиенты часто не признают её сопротивления и их реакцией может быть ярость. Он заплатил за обслуживание и он хочет иметь это тем способом, которым он вообразил себе достижение этого. Садизм здесь – хлеб насущный. Я спрашивала себя много раз, почему клиенты богато одарённые природой выбирают себе маленьких, чувствительных *. Особенно тех у кого детское лицо… Каждая проститутка должна блокировать её чувство боли, как и все другие чувства - отвращение, например. Именно поэтому я полагаю, что * – люди, больше всех отдалённые от своих тел, получающие от них меньше всего удовольствия. Я сказала бы, что даже больше, чем монахини, и наверняка намного больше, чем женщины, работающие на фабриках. Последние по крайней мере имеют их собственные тела для себя … теоретически. У них хотя бы нет необходимости улыбаться, когда кто-то их насилует. Условия работы диктует «рынок», но эти обезличенные условия подделывают реальную картину. «Рынок» не означает ничего большего, чем мужчины. Это они диктуют вид *, цены, формы услуг. Даже «обслуживание» очень неточное понятие. Многие мужчины хотели бы иметь власть над индивидуальностью женщины, за которую они платят. Часто (всегда?), отношения проститутка - клиент – скрытая или открытая война. Я полагаю, что это для клиентов источник возбуждения, ощущают они этот факт или нет. Некоторые очевидно осознают это. Они ощущают радость и волнение от пересечения границ. Например, если ей не нравится, когда трогают её лицо или она отказывается целоваться (это в большинстве случаев табу * – каждая проститутка имеет собственные табу), клиенты всегда будут пытаться делать это, зная, что она зависит от их денег, и наверняка она не покинет комнату, она не будет кричать на клиента. Если она сделает это, то наверняка потеряет своё место работы. Это случалось со мной несколько раз.
«Принуждение» - лучшее описание того, какой я персонально вижу *. Я должна добавить к этому пункту, что, по моему мнению, в патриархальных обществах все или большинство отношений между полами создают разные формы *. В школе, в университете, на улице - КАЖДУЮ женщину, независимо от возраста, перспективы или социального статуса иногда рассматривают как проститутку. Каждая из нас оскорблена, но * берут за это деньги. Разница между проституткой и так называемой «приличной женщиной», полностью подчиненной патриархату, совсем невелика. Разница существует между ними и теми женщинами, которые научились бороться за автономию, * и любую другую.
Veronika: Как получилось, то что ты выбрала этот путь для заработка денег? Принятие этого решения … очень тяжёлый момент в жизни…
Ania: Ни одна женщина не может принять такое решение легко. Я смутно представляла различные возможные последствия в то время. Я помню, я думала, что есть женщины, которые «подходят» для этой профессии, но я не рассматривала себя как одну из них. Сегодня я думаю, что никто из нас «не подходит» для этого. Но прежде, чем я начала думать о возможности всего этого, я проверила все другие, которые были доступны для меня. Фактически, их было не так уж много. Я была очень молода, год спустя после школьного аттестата, без какой-либо профессии в руках, испуганная независимой жизнью. После того, как я закончила школу, я оставила свой родной дом, сознательно, потому что мне было необходимо начать работать, т.к. мой отец не хотел платить за мою учёбу. Это всё началось с маленьких студенческих работ, тяжёлой работы в Pizza Hut или преподавания частных уроков, мне не хватало денег на все мои затраты. Нет студенческой стипендии … мой отец не зарабатывал слишком много. Это всё было неважным, потому что я не имела с ним контакта. Фактически я выиграла судебное дело об алиментах, но … судья решил, что «как молодая женщина вы должны помириться с отцом и вернуться домой», таким образом, я имела только 100 злотых в месяц (теперь около 50 евро) – недостаточно даже, чтобы заплатить арендную плату за самую маленькую комнату. Но я помню, что я боролась… Я помню бесчувственность куратора в университете, когда я рассказала ему о моих проблемах, спрашивая о возможной помощи от университета. Теперь я задаюсь вопросом, как всё сложилось бы, если бы в польских университетах функция полномочного представителя по правам женщин и правам равенства могла бы существовать, поскольку я знаю, что это есть в Германии. Кто знает… По крайней мере я знала бы к кому я могу пойти со своими проблемами.
Veronika: * и польское общество – какие ассоциации приходят тебе в голову?
Ania: В Польше большинство общества считает себя верующими, католическая церковь имеет огромное влияние на всю сферу морали. Католическая двойная мораль вредит всем, ужасно вредит, но поскольку патриархат и религия – это системы, созданные мужчинами, то среди тех, кто страдает, большинство составляют женщины и дети, находящиеся под непосредственным влиянием мужчин. И, среди женщин, * страдают больше всех, т.к. они менее освобождены. Польские *, к сожалению, очень часто - женщины с катастрофически низким осознанием их собственной ценности. Не только им приходится слушать с детства о курвах, шлюхах, суках … или как принято называть * в этом обществе – это мы имеем повсюду, но в Польше некоторые из них принимают для себя католическую мораль, они рассматривают себя, как «грешницы». И именно поэтому, они не сопротивляются, не организуются в синдикатах, не борются за их права, редко показывают солидарность к их подругам-*, как, например, немецкие *. Они очень редко пытаются освободить себя из-под контроля мужчин – местных владельцев, сутенёров или полиции. Эффекты этого католического влияния являются драматическими, и я подозреваю, что в других восточноевропейских обществах это не намного лучше. Я видела * из бывшего СССР: испуганные, покорные как ягнята, прекрасные рабы. Некоторые из них даже были религиозны. Одна из них читала библию каждый день после работы. Я задавалась вопросом, как она могла спать после доз проклятий к *, которые содержит эта книга. Так или иначе, в Восточной Европе религиозные * не редкость, и большинство из них - это те, кто страдает большее всех: дополнительная борьба с приступами совести. Это должно быть кошмар. Однако, я не хотела бы находиться на месте любого священника, когда однажды все женщины сделают логический вывод, что именно духовные лица те, кто являются ответственными за их плохое самосознание…
Я надеюсь, этот день придёт. Моя мечта – это бригада революционных *, сопротивляющихся религии…
Некоторые части польских * приняли миф о «польской Матери» и, таким образом, они мучают друг друга. Я знала женщину, которая боролась без милосердия против всех её бездетных подруг. Она заявляла, что только женщины, которые работают для их детей, стоят уважения. Сама она работала для её сына. Это только пример бессмысленного “классового деления” у *. Я говорила, прежде об иммигрантах. Это в * дополнительный “класс”: если они живут и работают «нелегально», то они лёгкие жертвы для мужчин: сутенёров или копов. Они не имеют никаких прав, поэтому они покорны и послушны.
И, кажется, так повсюду – в Польше это женщины из России, Украины или Болгарии, в Германии недавно женщины из Польши, Чехии и других новых ЕС стран (сейчас они могут работать в ЕС легально), в Испании – это женщины из Латинской Америки и Африки. Они для продажи, это «работорговля». Между прочим, это не правда, что мужчины не знают об этом – они пользуются их положением, как клиенты или полицейские. Некоторые из них появляются даже в обеих из этих ролей. Один из ночных клубов в городе Вроцлаве, где я работала 10 лет назад, был неофициально “защищён” местной полицией. Полицейские были почти ежедневными гостями и клиентами. Женщину, которая имела клуб, шантажировала мафия, таким образом, в конце, между двумя видами зла, она предпочла заплатить полиции. Конечно, клиенты полицейские очень хорошо знали, какие женщины являются нелегальными, и конечно они шантажировали их. Однако они вели себя так со всеми нами - это случается всюду, где * незаконна. Эти полицейские знали также, что в клубе работает 16-летняя девочка, “Доминика”, красивый ребенок, служащий дополнительно специальным гостям, среди них полицейским. И ничто не оправдывает их – даже тот факт, что Доминика была проституткой, начиная с 13 лет.
Veronika: Давай перейдём к мифам о *, которые живы в обществе. Каковы причины, согласно твоему опыту, почему женщины выбирают эту профессию?
Ania: Из всех мифов, которые собрала вокруг себя *, наибольший вред принёс миф о … давай назовём это «нимфоманией», хотя я не люблю это понятие; это означает, что женщина имеет более высокую * потребность, чем в среднем показателе. Даже некоторые феминистки, которые говорят о проститутках, используют эту схему. В этом контексте, я задаю вопрос: почему в сегодняшнем мире, в так называемом цивилизованным западном обществе, женщины предположительно больших потребностей выбирают *? Они имеют, в конце концов, возможность * реализации в свободных и равных схемах. В конце концов, даже в Польше мы имеем «клубы свингеров», которые являются, вероятно, прекрасным местом для этих так называемых “нимфоманок”. И что у нас остается? Экономические причины – это источник *, экономического неравенства и бедности. Это объясняет, почему женщины, а не мужчины - главным образом *, хотя все утверждают, что *альные потребности мужчин больше. Это - то, почему также большинство женщин, работающих сегодня на улицах Польши, являются женщинами из бывшего восточного блока, главным образом из Украины и Болгарии.
Наряду с материальной стоит другая, по моему мнению, очень важная причина. Положительное решение женщин заниматься * - мазохизм. Шовинисты заявляют, что это касается всех женщин. Они не ошибаются, если говорить о проститутках, но с таким различием, что источник мазохизма среди * не должен искаться в «природе женщин» (независимо от того, что это), а … в насилии. Согласно статистике, которую я нашла в немецкой феминистской литературе, девять из десяти * это женщины, которые были изнасилованы ещё в детстве. Не трудно увидеть причинно-следственную связь. Патологический мазохизм может объяснить также склонность * к их профессии, многие из них не могут покончить с ней, даже если материальные выгоды сомнительны; они согласны на стресс, оскорбления, риск болезни. Я знаю женщин, которые были в состоянии покончить с *, но только после полного лечения у психотерапевта.
Veronika: Согласно твоему опыту, какие другие мифы или неправильный анализ порождаются в пределах либертарного спектра? Что нужно прояснить?
Ania: Часто обсуждается аспект “устранить или легализовать *?”. Но люди несправедливо рассматривают эти два подхода как противоречивые. Я считаю легализацию необходимой мерой к устранению *, устранению для добра всех женщин. Там, где * легализована, условия работы более человечны, и это должно быть целью, пока * существует. Легализация неоспоримо более лёгкий путь, чтобы достигнуть устранения причин для *. Давайте начнём с реального (на сегодня), если таким путём мы можем помочь этим женщинам. Общество должно * много, и мужчины определённо имеют большой долг перед ними. Это они, клиенты, которые должны добиваться, чтобы * становились лучше … но ясно, что они не заботятся об этом вообще. Мы можем обвинять их в этом.
Veronika: Думаешь ли ты, что в пост-капиталистическом и либертарном обществе, обществе, которое скажет «до свидания» авторитарным отношениям, будет место для *?
Ania: Само понятие «*» полностью дискредитировано в моих глазах. Все, о чем я здесь говорю касаемо *, имеет для меня личное значение. Новое общество принимает новые отношения между женщиной и мужчиной, между гендерами. В настоящее время есть спрос на *, потому что большинство клиентов – больные мужчины, получающие удовольствие от оскорбления другого человека. Большинство из них могли бы быть описаны как ненормальные, даже патриархальным обществом. Эти мужчины нуждаются в лечении, но я не могу сказать какой вид такой терапии можно было бы использовать. Если эта роль терапевтов должна быть отдана *, как это рассматривается обществом сегодня, то это общество должно платить * надлежащим уважением за ту тяжёлую работу, которую они делают. Но о чём мы можем говорить, если в Польше даже медсестёр рассматривают как паразитов государства. Alicja Frohnert, немецкая журналистка, писательница польского происхождения, и бывшая проститутка требует, что * должна платить Служба Здравоохранения, к которой принадлежит конкретный клиент, и, что это обслуживание должно осуществляться докторами, главным образом психиатрами и сексологами по рецепту. В данной ситуации эта перспектива кажется мне весьма интересной, по крайней мере, стало бы ясно, какую роль фактически играют *. Но появляется вопрос, будут ли после устранения бедности все ещё женщины, готовые выбирать эту профессию…
Veronika: Ania, спасибо за это интервью, от имени нашего коллектива и всех читателей ABB. Ты очень смелая для такого разговора, мы надеемся, что мы сможем прочитать твои слова скоро где-нибудь ещё.
