Доводы вроде того, что в принципе ведь необязательно быть негром, чтобы верить в расовое равноправие, воспринимаются с гнусной ухмылкой. Мол, знаем мы этих борцов за чужие интересы… По мнению подавляющего большинства россиян - не только мужчин, но и женщин, - феминисткой может быть только женщина, и на это у нее могут быть три основные причины.
Первая – отсутствие мужа, вызванное внешним уродством, дурным характером или иного рода жизненным невезением.
Вторая причина – лень, которая заставляет женщину искать оправдание своему нежеланию выполнять «исконно женские» семейные обязанности, то есть стирать, готовить еду, убирать в доме, ходить в магазин и воспитывать детей. Предполагается, что «нормальная» женщина выполняет эти функции просто в силу своего физиологического устройства, так же, как рожает детей и кормит их грудью. Очень характерно, что аналогичного списка «исконно мужских» обязанностей не существует. Чинить кран? Это делает сантехник. Стричь газон? Те два процента россиян, что завели себе газон, завели также и садовника, чтобы за ним ухаживать.
Третья причина, по которой женщина в принципе может оказаться феминисткой, - это предпочтение партнеров своего пола. Многие в России до сих пор путают феминисток с *янками.
Таким образом, мужчина, по всеобщему убеждению, просто не может исповедовать феминистских взглядов, если он, конечно, не полный идиот. Такими же идиотами должны были выглядеть в глазах современников декабристы, выступавшие за освобождение крестьян. Когда рабы борются за свое освобождение, это хотя бы понятно – работать не хотят. Но чего добиваются хозяева, выступая за освобождение рабов? Тем более что сами рабы вполне довольны своей участью и воспринимают ее как вполне естественный порядок вещей, существующий испокон веков. С феминизмом у нас дела обстоят примерно так же, как с крепостным правом: отмена рабства вызвала столь же бурный протест освобождаемых, что и нынешние феминистские призывы к женскому равноправию.
В отличие от Европы и Америки, женщины в России не борются за право работать и зарабатывать наравне с мужчинами. Они борются за право тратить то, что зарабатывают их мужья.
На протяжении последних 20 лет Россия переживает патриархальный ренессанс, своего рода ностальгию по «традиционному» распределению семейных ролей. Он работает, зарабатывает деньги и содержит семью. Она занимается воспитанием детей и ведет хозяйство. Если позволяют обстоятельства, например, дети уже подросли и с ними не нужно сидеть, жена может пойти работать. Но ее зарплата, разумеется, будет ниже, чем у мужа. Патриархальная идиллия.
Феминистки говорят: власть у того, кто контролирует расходование денег. Традиционная семья – вечное поле битвы за власть; за то, на что тратить деньги. Автомобиль? Пиво? Кофточки? Репетиторы для сына? Новый диван? Зубы для тещи? Кто должен зарабатывать, не обсуждается. Это данность, часть неписаного социального контракта. Предмет ожесточенной торговли – именно траты.
- Ты слишком много тратишь!
- Нет, это ты слишком мало зарабатываешь!
Это квинтэссенция традиционного семейного конфликта. Именно он делает мужчину импотентом, а женщину – стервой. Но никто не пытается отказаться от своих ролей, они приросли намертво. Если женщина зарабатывает много денег, она не чувствует себя полноценной, пока не найдет себе мужа, зарабатывающего больше нее. Мужчина, которого жена опередила в карьерной гонке, начинает пить, спускать деньги в казино или находит себе тихую скромную любовницу, вместе с которой они весело смеются над глупой женой. Равновесие восстановлено, он отыгрался.
Желание отыграться – симптом поражения. Почему успешная женщина кастрирует мужчину? Почему за ней тянется облако грязных слухов? Почему она сразу становится «мужеподобной», *ально непривлекательной, пугающей и отталкивающей? Почему она тут же превращается в «феминистку» - ругательство гораздо более грязное, чем «шлюха» или «стерва»?
Конкуренция среди самцов – это соревнование за высокий заработок. Конкуренция среди самок – борьба за мужа, имеющего такой заработок. Такова реальность пореформенной России, на несколько десятилетий отставшей от Запада и пытающейся превратить свою отсталость в «особый путь». Хотя ничего особого в нем нет: расцвет идеологии «женского предназначения» и патриархальной семьи пришелся в западных странах на конец XIX - начало XX века, когда в связи с бурным индустриальным развитием понадобилось большое количество наемных работников, занятых тяжелым физическим трудом. Мужчины устремились в город на заработки, а женщины остались дома с детьми, старательно изображая «хранительниц очага».
Все было хорошо, пока мужчин не поубивали во время Первой мировой войны.
- Барышня, Смольный! - Откуда, собственно, взялась эта барышня? Понятно откуда – всеобщая мобилизация заставила быстренько забыть о женском предназначении и начать использовать женщин в качестве квалифицированной рабочей силы. То же самое происходило во время Второй мировой войны, когда американские домохозяйки стройными рядами двинулись на заводы Форда, бросив свое вышивание. Как только война закончилась, понадобилось освободить рабочие места для демобилизованных мужчин – все снова заговорили о «женском предназначении».
В России с ее вечной экономической неэффективностью большинство женщин практически никогда не могли позволить себе роскошь сидеть дома и не работать.
Все прелести женского крестьянского труда описаны еще Некрасовым: покос, насекомые, орущий младенец, горящая изба. Дальше – веселее. Революция, рабфак, красные косынки, девушка на тракторе. Война, оборонные заводы, хлебные карточки, подвиг тружениц тыла. Послевоенная разруха, голод, отсутствие мужчин. Брежневский застой, дефицит, очереди, скудный быт. Реализовывать «женское предназначение» до последнего времени было некогда. И лишь с возвращением к пропущенной стадии буржуазного благополучия, с возникновением небольшой прослойки людей, зарабатывающих достаточно, чтобы содержать не только себя, но и жену с детьми, идеология «женской роли» вдруг выплыла откуда-то из глубин коллективного бессознательного. Во множестве появились женские журналы про макияж и занавески, рецепты тортов и фасоны нижнего белья. Нужно ведь срочно осваивать роль добропорядочных членов потребительского общества. А вечно скучающая, слоняющаяся по магазинам домохозяйка – идеальный двигатель такого общества. Если бы ее не было, ее следовало бы выдумать. Вот ее и выдумали.
Удивительно одно – как быстро женщины поверили в этот выдуманный образ, сжились с ним и цепляются за эту иллюзорную картинку: беззаботная кошечка без малейших признаков целлюлита, уютно свернувшаяся клубочком в ожидании хозяина – успешного бизнесмена в костюме от Версаче, тихо подруливающего к загородному особняку на своем новом Порше. У здравомыслящих, трудолюбивых и уверенных в себе женщин враз снесло крышу и им вдруг всем захотелось в содержанки.
И неважно, что жизнь содержанки – не сахар, что приходится терпеть хамство, унижение, хитрить и обманывать… Уж больно привлекательна картинка с журнальной обложки. И неважно, что хозяин чаще всего не выдерживает экзамен на состоятельность – в этом случае можно притвориться, что не он зарабатывает меньше необходимого, а жена настолько бестолкова, что тратит бешеные суммы неизвестно на что. Все равно: он – добытчик, глава семьи, она – хранительница очага, нежная, хрупкая и неспособная самостоятельно выжить в этом суровом мире. В общем, зависимая.
Какими бы благородными чувствами ни руководствовались декабристы, в конечном счете крепостное право было отменено потому, что стало экономически неэффективным.
Патриархальная семья с мужем-добытчиком и женой-домохозяйкой экономически слабее семьи с двумя работающими супругами, и поэтому обречена на вымирание. Собственно, настоящий расцвет феминизма пришелся на Западе на начало 1980-х годов – время глубокого экономического кризиса, когда вдруг выяснилось, что мужчина-добытчик просто не в состоянии в одиночку обеспечить семью, расплатиться за дом, машину и кучу бытовой техники, купленной в кредит, да еще и оплатить образование детей.
Тут-то и обнаружилось, что женщина может делать то же самое, что и он: выступать в суде, заседать в парламенте, оперировать раковые опухоли и снимать кино.
Собственно, эпизодически это случалось и прежде. Но если раньше женщинам предлагалось выбирать между мужской карьерой и женским предназначением, то теперь они потребовали разделить с ними часть домашних обязанностей, коли уж они разделяют с мужем бремя материального обеспечения семьи. Боже, что тут началось! В космос летать, рельсы укладывать – пожалуйста, это мужчины вполне могут позволить отдельным женщинам, если им этого так уж хочется. Но самим стирать себе носки, мыть посуду и варить кашу – увольте! Это же «исконно женское предназначение», мужчина для этого природой не приспособлен! Он приспособлен стрелять, рыть траншеи, таскать мешки и смотреть по телевизору футбол. И действительно, невзирая на весь свой феминизм и равные зарплаты, западные женщины продолжают выполнять 70% домашней работы – просто потому, что если они не будут этого делать, все в доме зарастет толстым слоем грязи. А этого многие женщины не выносят, в том числе и феминистки. С другой стороны, некоторым мужчинам нравится готовить и играть с детьми. И так же, как женщины не становятся мужчинами, делая успешную карьеру, мужчины с детскими колясками вовсе не теряют своего мужского обаяния.
А мужчина у плиты, на мой взгляд, смотрится очень даже *ально! В конце концов, с какой стати женщины узурпировали право воспитывать детей и варить щи?
Вот тут-то и открываются для феминизма в нашей стране весьма заманчивые перспективы. Ведь мужчин, которые выигрывают в борьбе за звание «добытчик года», гораздо меньше, чем тех, кто чувствует себя несостоятельным, пытаясь соответствовать вечно растущим потребностям своего вечно орущего семейства. И уж если наши женщины никак не хотят становиться феминистками, то для мужчин это – вполне достойный выход. Лозунг Ladies first” вполне может быть переосмыслен в том плане, что долг джентльмена – уступить женщине место не только в автобусе, но и в кресле начальника, и в кабинете директора. А самому заняться более прозаическими делами – сходить в магазин, проверить у старшего уроки, поменять младшему подгузник… Многие европейские мужчины делают это с большим удовольствием и при этом чувствуют себя отцами-героями. Да и жены на них не нарадуются.
Рано или поздно феминизм победит, поскольку равноправие мужчин и женщин гораздо выгоднее для всех, чем зависимость одного пола от другого. И выражение «сильный пол» будет таким же неприличным, как выражение «высшая раса». С этим придется смириться и женщинам, и мужчинам.
Ничего не поделаешь. Да, никто не избавит женщин от менструации, беременности, родов, кормления грудью, варикоза и целлюлита. Так же, как никто не избавит мужчин от абстинентного синдрома, храпа, облысения, простатита и повышенного риска сердечно-сосудистых заболеваний. Но современный характер и условия труда позволяют эффективно работать независимо от физиологических ограничений. Тяжелый неквалифицированный труд, для которого нужны здоровые и сильные мужчины, больше не определяет экономическое процветание. Компьютерные программы пишут парализованные, музыку сочиняют слепые, законы принимают беременные, а бюджет утверждают кормящие. Проблема лишь в том, чтобы перестать воспринимать кормящего президента страны как чудовище. Ведь Рузвельта никто чудовищем не считает, хотя его физиологические ограничения были куда более серьезными.
