Часто считается, что современному феминизму нет места, и, таким образом, он не может преуспеть в обществах, переживающих религиозное возрождение, особенно в исламском мире. Но реальный прогресс в области прав женщин, достигнутый в последние годы в Марокко, говорит об обратном: уникальное сочетание активизма светских и религиозных женщин, расчеты политических партий и значительная роль короля привели к реальному прогрессу.
Первые марокканские феминистки начали свою работу вскоре после обретения страной независимости в 1956 году. Будучи, в основном, представительницами либерального направления, они, тем не менее, признавали важность ислама в марокканском обществе. В результате они постарались сформулировать свои требования с учетом исламского самосознания.
Это — первое поколение марокканских феминисток, которое руководствовалось ключевым пониманием того, что взаимоотношения мужчин и женщин диктуются не религией, а социальными обычаями, тогда как религия часто используется для их укрепления. Так, например, женщины и их непорочность всегда связывались с честью мужчин и их семей — связь, сохраняющаяся за счет ее обоснования требованиями ислама. Для этих активисток целью таких ассоциаций было сохранение контроля над женщинами, что являлось частью марокканского общества, а не ислама.
К 1990-м годам в Марокко ощущался эффект иранской революции и превращения Америки в единственную мировую супердержаву после окончания холодной войны. Подобно многим мусульманским странам, в эту новую эпоху в Марокко началось возрождение политического ислама. Это представляло угрозу для авторитета короля, осуществлявшего контроль над религиозным истеблишментом, а также для стараний феминисток смягчить семейное право Марокко, основанное на строгом понимании религиозных учений.
Но та же самая децентрализация власти, позволившая развернуться исламистским движениям, открыла новые возможности и для марокканских женщин. Лучше образованные и имеющие больше информации о том, что происходит в мире, через средства массовой информации и поездки за границу женщины начали принимать участие в политических дебатах. Они поднимали вопросы неравенства мужчин и женщин перед законом, выносили на обсуждение новые идеи, касающиеся роли женщин в марокканском обществе, и ставили под сомнение обычаи, долгое время считавшиеся исламскими.
Их стратегия также изменилась, сосредоточившись на растущей важности религиозных ценностей в формировании общества и международных отношений. В результате паранджа стала механизмом публичного заявления о своем присутствии и обретения доверия в религиозных дебатах. За последние десять лет количество марокканских женщин, принимающих активное участие в исламистских ассоциациях или политических партиях, значительно увеличилось.
Растущее значение паранджи также подчеркнуло важные различия между мужчинами и женщинами в Марокко. Для многих мужчин, исламисты они или нет, паранджа остается признаком принадлежности к исламу и традиционного благочестия. Для многих женщин, однако, паранджа является символом освобождения — свидетельством того, что они взаимодействуют с марокканской общественностью путем, отражающим их собственное понимание религиозной практики.
Либеральные марокканские феминистки понимают это использование паранджи многими марокканскими женщинами и поощряют диалог с активистками в парандже из исламистского лагеря. Признаки сотрудничества налицо: большее использование арабского, нежели французского языка, дискуссии, включающие реальное знание священных текстов ислама, и признание того, что ислам отличается от традиционных обычаев.
В то же самое время либеральные феминистки начали вкладывать больше усилий в гражданские объединения, а не политические партии. Это расширило их сферу деятельности на марокканское общество в целом и затронуло вопросы о том, как дать людям возможность улучшить собственную жизнь. В результате влияние либеральных феминисток возросло как среди тех, кто принимает решения в государстве, так и среди религиозных женщин.
Все это приходится на время большей политической открытости и демократизации: первое в истории социалистическое правительство в 1998 году, более молодой король, которого демократы обоих полов называют первым феминистом Марокко, вступивший на трон в 1999 году, и система квот, приведшая 35 женщин в парламент в 2002 году. Этот парламент принял новое семейное право в 2004 году, утвердившее полное равенство между мужчинами и женщинами в качестве «главы семьи», предоставившее государственным судам все полномочия в вопросах развода, создания специальных семейных судов и возможности опекунства матери в случае развода.
Таким образом, в Марокко трудно говорить по отдельности о «светском» и «исламском» феминизме. Женщины все чаще утверждают, что их сознательно лишили полноценной роли в обществе не потому, что это предписывает ислам, а потому, что ислам интерпретировался в глубоко патриархальном социальном контексте. Феминистические интерпретации религиозных текстов, поощряемые растущим количеством женщин, занимающих высокое положение в религиозной среде, продолжают бросать вызов традиционалистам всех мастей.
Женское движение в Марокко, которое сегодня объединяет светское и религиозное общества, является примером могущества социальной мысли в традиционном обществе. И пересмотр традиционных интерпретаций священных текстов — это еще не все. Социальное брожение привело к пересмотру в Марокко не только семейного права, но и других фундаментальных законов, регулирующих вопросы гражданства, владения средствами массовой информации и политическими организациями.
Женская пропаганда также сформировала новый подход к борьбе с бедностью в Марокко в виде Национальной инициативы человеческого развития, объединяющей усилия по улучшению образования, а также санитарных и жилищных условий. Не будет преувеличением сказать, что марокканское женское движение стало двигателем реформ, объединяя исламизацию, модернизацию, демократизацию и феминизм.
